Говард Фаст - Муравейник Хеллстрома.[Херберт Ф. Муравейник Хеллстрома. Фаст Г. Рассказы]

Решив, что дело в нем самом, что возбуждение есть следствие его назначения на этот огромный и таинственный межзвездный лайнер, он направился в одну из смотровых кают, погрузился в кресло и надавил на кнопку обзора космического пространства. Впечатление было такое, словно он сидел в центре Галактики, глядя на ослепительные и несчетные скопления звезд. Третий офицер вспомнил, что во время всех учебных полетов он всегда приходил отдыхать именно в смотровую каюту. Сейчас же вид звезд нисколько не успокаивал астронавта. Он чувствовал себя даже хуже, чем в комнате для медитаций.

Смущенный и сбитый с толку третий офицер вышел из каюты и направился к корабельному Советнику. Оставшиеся четыре часа свободного времени он собирался посвятить знакомству с другими членами экипажа в комнате отдыха, но теперь решил, что первоочередной задачей для него является выяснение причин, по которым корабль наполнял его ощущением хаоса и дурными предчувствиями.

Он постучал в дверь Советника. Его пригласили войти, что он и сделал осторожно и боязливо, поскольку еще ни разу не бывал у Советника большого галактического корабля. Советники были легендой галактики: они занимали верхнюю строчку в табели о рангах человеческой цивилизации — старые, мудрые люди, внушающие благоговейный трепет и уважение двадцатидвухлетнему кадету. На межзвездных кораблях их ставили даже выше, чем капитана, хотя редко случалось, чтобы кто-то из Советников отменял приказ капитана или вмешивался каким-либо образом в управление кораблем. Легенды утверждали, что возраст некоторых Советников превышал двести лет, по крайней мере, стопятидесятилетие не являлось для них чем-то необыкновенным. В маленькой, просто обставленной комнате третий офицер увидел старика в голубой одежде. Он оторвал взгляд от каких-то бумаг на столе и приветливо кивнул вошедшему. Советник действительно был очень стар. Его сморщенная, сухая кожа казалась древним желто-коричневым пергаментом. Бледно-желтые глаза старика смотрели на третьего офицера доброжелательно-вопросительно. Говорили, что Советники обладают телепатическими способностями и читают чужие мысли так же легко, как обычные люди слышат чужую речь, вспомнил третий офицер.

— Истинная правда, — мягко сказал старик. — Имейте терпение, третий офицер. Вы даже не можете себе представить, сколько вам еще предстоит узнать. — Он указал на стул. — Сядьте и расслабьтесь. Нас с вами разделяют сто двенадцать лет разницы в возрасте. Может вас это и не впечатляет, но срок все же внушительный…

Третий офицер кивнул.

— Вы были в комнате медитаций и не смогли медитировать?

— Да, сэр.

— Вы знаете почему?

— Нет, сэр.

— И даже не подозреваете почему?

— Мне уже приходилось летать… — сказал третий офицер.

— Значит, вы пробыли здесь уже три дня, прошли медицинское обследование, прослушали лекции, наглотались разных сывороток и антител, но никто вам до сих пор не сказал, какой груз несет этот корабль?

— Нет, сэр.

— Никто не объяснил его назначение?

— Нет, сэр.

— И, разумеется, вы не спросили?

— Нет, сэр, я не спрашивал.

Советник молча смотрел на третьего офицера минуты две или три. Третий офицер почувствовал, как его проблемы растворяются в нахлынувшем вдруг возбуждении и любопытстве, которые вызвал его легендарный собеседник. Наконец он не удержался.

— Простите мне мою смелость, сэр, можно задать личный вопрос?

— Мне трудно представить себе вопрос, который требует прощения, — ответил, улыбаясь, Советник.

— Сейчас вы тоже читаете мои мысли, сэр?

— Читаю ваши мысли? О, нет. Зачем? Я все о вас знаю. Нам в экипаже требуются необычные молодые люди, и вы как раз такой человек: я просто смотрю на вас и вспоминаю свою молодость. Это привычка пожилых. В своих мыслях мы слишком часто уходим далеко в сторону. Теперь относительно медитаций — вам понадобится время, но когда вы поймете назначение Cephes пять, то все ваши тревоги уйдут и вы сможете медитировать на более высоком уровне, соразмерном с новым напряжением воли. Вы знаете, что такое «убийство»?

— Нет, сэр.

— Вы слышали раньше это слово?

— Нет, сэр. Не помню.

Старик, казалось, улыбнулся и снова минуты на две погрузился в размышления. Третий офицер ждал.

— Вам еще предстоит изучить множество жизненных аспектов, — произнес наконец Советник. — Вы познакомитесь с вещами, о существовании которых вы, возможно, даже не подозревали. Это не отнимет много времени и даже не будет слишком сильным потрясением. Все это мы предусмотрели, включая вас в состав экипажа Cephes пять. Начнем с концепции убийства как идеи и действия. Убийство представляет собой действие, имеющее целью лишение другого человека жизни. Идея эта коренится в аномальных чувствах ненависти и агрессивности.

— Ненависти и агрессивности, — повторил медленно третий офицер.

— Вы следите за моей мыслью? Вам понятно?

— Думаю, что да.

— Слова, возможно, вам незнакомые. Откройте на секунду свой разум: попробуйте почувствовать то, о чем я только что говорил. — Взгляд старого человека стал бессмысленным. Неожиданно третий офицер вздрогнул и закричал от отвращения. Он закрыл лицо руками и несколько секунд дрожал всем телом. — Извините, но это было необходимо, — сказал Советник. — Страх — важная составная убийства, поэтому я был вынужден коснуться центров страха и ужаса в вашем мозге. Иначе как еще объяснить, что такое цвет, слепому человеку?

Третий офицер кивнул.

— Убийство как действие — это завершение того, что вы сейчас почувствовали. Есть и другие ступени — боль, пытка… Сразу говорите, если смысл каких-то слов ускользает от вас.

— Пытка, — я никогда не слышал этого слова.

— Умышленное причинение боли, психологической боли, физической боли.

— А зачем? — спросил третий офицер.

— Трудный вопрос. Вы ищете причину? Причина — это логика, а логика подразумевает здоровье. Мы же рассматриваем болезнь: самую страшную болезнь, которая только может поразить человека.

— А убийство? Это тоже что-то из прошлого? Из детства человеческой цивилизации?

— Нет. Это реальность.

— Вы хотите сказать, что и сейчас люди убивают людей?

— Именно так.

— Без причины.

— Без причины в нашем понимании этого слова. В своем болезненном мире они находят и причину, и повод.

— И их достаточно, чтобы лишить человека жизни? — прошептал третий офицер.

— Достаточно, чтобы лишить человека жизни.

Молодой человек покачал головой:

— Невероятно — просто невероятно. Но послушайте, сэр, при всем моем к вам уважении… Я все же получил образование, очень хорошее образование. Я читал книги, смотрел телевизор. Я следил за информацией. Как могло получиться, что я никогда не слышал об этом — мне даже слова незнакомы.